|
ЧУВАШСКИЙ ЯЗЫК, чăваш чĕлхи, — относится к булгарской группе тюрк. языковой семьи и представляет собой единствен. живой яз. этой группы. В истории Ч.я. различают четыре периода: прабулгар., древнебулгар., среднебулгар. и новобулгар. или собственно чувашский. В прабулгар. (оногур. <огур.) период (1 в. до н.э.—3 в.н.э.) булгар. диалекты существовали наряду с др. пратюрк. диалектами. Завершается этот период отрывом булгар от массы остальных тюрк. племен и началом их миграции в юго-зап. направлении. В сер. 4 в. булгары уже находились на терр. соврем. Казахстана. Древнебулгар. период охватывает 4—8 вв. н. э. В этот период продолжается постепен. миграция булгар. племен на ЮЗ, происходит формирование и распад булгар. племен. союза: часть булгар переселяется на Балканы (7 в. н.э.), др. часть обосновывается на Волго-Камье (8 в.). Среднебулгар. период (8 — сер. 16 в.) охватывает эпоху Золотой Орды, включая разгром Волжской Болгарии монголами (1236), и Казанского ханства. Именно в этот период происходит формирование собственно чуваш. этноса в Ср. Поволжье на основе смешения пришлых булгаро-суваз. племен с предками марийцев. Новобулгар. период начинается после падения Казан. ханства и продолжается по наст. вр. Т.о. Ч.я. оказывается гораздо древнее самого чуваш. этноса. Среди родствен. тюрк. языков Ч.я. занимает обособлен. положение: несмотря на общность структуры и лексич. ядра, взаимопонимание между говорящими на Ч.я. и остальными тюрками не достигается. Нек-рые фонетич. особенности Ч.я., в частности так наз. ротацизм и ламбдаизм, т.е. произношение [р]и [л], вместо общетюрк. [з]и [ш], восходят к глубокой древности, к периоду существования единого пратюрк. яз. с его диалектами. В то же время мн. из того, что отличает Ч.я. от др. тюрк., несомненно представляет собой результат последующего развития, к-рое, в силу его периферий. положения по отношению к остальным тюрк., проходило в условиях длительного взаимодействия с иносистем. яз. — иранскими, финно-угорскими, славянскими. Влияние неродствен. яз. прослеживается на всех уровнях Ч.я. — фонетич., лексич. и грамматич. Разномест. ударение в верховом диалекте, ставшее нормой и для лит. произношения, сложилось, по всей вероятности, не без влияния финно-угор. языков Поволжья. Влияние последних обнаруживается также в падеж. формах имени, в системе лич. и нелич. форм глагола. В послед. столетие, в связи с неуклон. расширением масштабов чувашско-русского двуязычия, повлекшим за собой массовый приток рус. и интернац. лексики, произошли замет. сдвиги в фонетич. системе и синтаксич. структурах. Под влиянием русского языка стали продуктивными мн. словообразовател. модели. Сложилась фонолог. подсистема, характерная только для заимствован. лексики. Двоякой стала акцент. система: одна — в пределах искон. лексики и фонетически адаптирован. старозаимствований, др. — в рамках фонетически неадаптирован. заимствован. лексики. Двусистемность характерна и для чуваш. орфографии. Лингвистич. ландшафт Ч.я. довольно однороден, различия между диалектами незначительны. В наст. вр. эти различия еще больше нивелируются. Отсутствие резких различий между диалектами оказалось благоприятствующим фактором при создании новой чувашской письменности и выработке норм письмен. яз. При выработке лексич. и грамматич. норм чуваш. лит. яз. отдавалось предпочтение тем средствам, к-рые, благодаря своему отражению в традиц. фольклор. жанрах, стали общенарод. достоянием. Ч.я. относится к языкам агглютинативного типа. Изменения на стыках морфем (чередование звуков, их вставка или, наоборот, выпадение) возможны, однако граница между ними остается легко различимой. Корень предшествует аффиксал. морфемам (из этого правила есть всего два исключения): к а м "кто" — такам "некто", никам "никто". Аффиксал. морфемы, как правило, однозначны, тем не менее в речевом потоке скопления служеб. морфем крайне редки — в среднем на корень приходится менее двух служеб. морфем. Корневые морфемы чаще одно- или двусложны, многослож. весьма редки: ввиду преобладания экономии в знаках Ч.я. предпочитает короткие единицы. Четко противопоставлены друг другу имена и глаголы. Имен. части речи — существительные, прилагательные, числительные и наречия — яв-ся семантич. классами, а по грамматич. признакам слабо дифференцированы. Существительные, подобно прилагательным, нередко выступают как определители имени (чул çурт "каменный дом", ылтăн çĕрĕ "золотое кольцо"), а прилагательные могут определять как имена, так и глаголы (тĕрĕс сăмах "правдивое слово", тĕрĕс кала "говорить правдиво"). В гр. имен. частей речи включаются также разнообраз. указател. слова, называемые по традиции местоимениями, а также весьма многочисл. разряд имитативов. Служеб. слова представлены послелогами, союзами и частицами. Имена существительные не имеют ни категории рода, ни категории одушевленности-неодушевленности, но разли-чаются по линии человек-нечеловек. К категории человек относятся все лич. имена, названия родствен. отношений, профессий, должностей, национальностей, т.е. все то, что связано с обозначением человека. Все остальные имена, в т.ч. и названия всех живых существ, относятся к категории нечеловек. Первые отвечают на вопрос кам? "кто?", вторые — на вопрос мĕн? "что?". Категория числа свойственна именам существительным, нек-рым гр. местоимений и глаголам. Показателем мн. числа у имен существительных яв-ся аффикс -сем: хурăнсем "березы", çынсем "люди". Если множественность ясна из ситуации речи, она обычно не отмечается, ср.: куç курмасть "глаза не видят", ура шăнать "ноги зябнут", алă çу "мыть руки", хăяр тат "собирать огурцы", çырлана çъре "ходить по ягоды" и т.д. По этой же причине при употреблении с числительными или с др. словами количествен. семантики существительные имеют форму ед. числа: вăтăр çын "тридцать человек", нумай çынпа калаç "говорить со многими людьми". У спрягаемых форм глагола мн. число образуется посредством аффиксов -ăр (ĕр) и -ç: кайăп-ăр "мы пойдем", кай- ăр "вы идите", кайĕ-ç "они пойдут". У местоимений аффиксы мн. числа совпадают либо с именными, либо с глагольными, ср.: хам "я сам" — хамăр "мы сами", хăй "он сам" — хăйсем "они сами". Склонение имен включает восемь падежей. Глагол характеризуется категориями наклонения, времени, лица и числа. Наклонений четыре: изъявительное, повелительное, сослагательное и уступительное. В изъявител. наклонении глаголы изменяются по временам. Развита система неличных (неспрягаемых) форм — причастий, деепричастий и инфинитивов (последние, однако, не яв-ся назывными формами глагола; назывной формы глагола, аналогич. рус. инфинитиву, Ч.я. не имеет). Нек-рые формы причастий и деепричастий характеризуются временными значениями. Осн. способами словообразования яв-ся словосложение и аффиксация. При словосложении компоненты объединяются либо на основе сочинител. (пит-куç "лицо, облик", букв. "лицо-глаз"), либо на основе подчинител. отношений (арçын "мужчина" ар+çын "мужчина + человек"; ас+тив "пробовать"). Ч.я. относится к языкам номинатив. строя. Подлежащее в предложении при любом сказуемом сохраняет единую падеж. форму. Пассив. конструкций лит. яз. не имеет. В структуре словосочетания словопорядок выполняет грамматич. функцию: даже при наличии формал. показателей связи зависимый компонент располагается впереди главного (чул çурт "каменный дом", пысăк чул çурт "большой каменный дом", тăхăр хутлă пысăк чул çурт "большой каменный дом в девять этажей"). В структуре предложения словопорядок прежде всего выполняет смысловую функцию. С его помощью выделяются: 1) предмет речи и само сообщение о нем (тема и рема), 2) смысловое ядро высказывания. Вопрос выражается с помощью вопросител. слов и частиц, интонация играет лишь вспомогател. роль. Расположение вопросител. слов в предложении относительно свободное. Вопросител. же частицы, как и показатели отрицания, соотнесенного с высказыванием, примыкают только к сказуемому. Отнесение вопроса к тому или иному элементу предложения достигается словопорядком. В лексике выделяются искон., общетюрк. и заимствован. слои. Среди заимствований представлены монгол., иран., финно-угор., славян. слова. Значит. пласт составляют рус. слова, к-рые условно делятся на старозаимствования и новозаимствования. Первые фонетически адаптированы (пĕрене "бревно", кĕрепле "грабли"), вторые либо вовсе не адаптированы (делегат, прогресс), либо адаптированы частично (конституци, географи). Рус. заимствования проникают в осн. в терминологическую, частично и в бытовую лексику (пальто, костюм). До создания новой письменности (1871—72) Ч.я. обслуживал лишь сферу уст. общения и разл. виды нар. творчества. С появлением письменности границы его применения существенно расширились. С образованием автономии в 1920 сферы его функционирования заметно расширились. В пределах своей республики Ч.я. становится одним из двух официал. языков (наряду с рус.). Во всех регионах компакт. проживания чувашей он становится языком школ. преподавания (до 8-го класса), на нем говорят в официал. учреждениях, ведется делопроизв-во, в шир. масштабах осуществляется книгопечатание, чуваш. речь звучит с театрал. подмостков. Газ. и журн. на Ч.я. выходят в Чебоксарах, Казани, Уфе, Самаре, Симбирске, Москве. В 30-е гг. положение резко меняется. Из Конституции Чуваш. АССР статья о государственном статусе Ч.я. исключается. Школы переходят на рус. яз. обучения, Ч.я. перестали изучать даже как предмет. За пределами Чуваш. Респ. газ. и журн. на Ч.я. оказались закрытыми. По данным переписи 1989, из всех чувашей, проживающих на терр. быв. СССР, почти четвертая часть родным назвали не Ч.я., даже в самой Чуваш. АССР доля чувашей, не владеющих родным яз., составила ок. 15%. По Закону о языках в Чуваш. ССР (принят в окт. 1990) Ч.я., наряду с русским, придан статус государственного. Закон предусматривает создание условий для расширения обществен. функций родного яз. По этому закону изучение Ч.я. во всех типах учеб. заведений респ., включая высш. и сред. специал., стало обязательным. Утверждена также Государственная программа реализации Закона о языках в Чуваш. Респ. (1993). Придание Ч.я. статуса государственного подняло его социальный престиж. Чуваш. речь шире и свободнее зазвучала как в повседнев., так и в официал. общении. Расширились объемы радио- и телепередач на Ч.я. Появ-сь новые газ. и журн., возобновилось издание чуваш. газ. в Респ. Башкортостан, Татарстане, в Ульяновске. Возросла сеть образовател. учреждений по подготовке учит. кадров по Ч.я., вне Чуваш. Респ. они появ-сь в Ульяновске, Казани, Стерлитамаке (Респ. Башкортостан). Лит.: Андреев И. А. Типы языковой экономии и их взаимодействие в структуре чувашского языка // Известия АН ЧР. Гуманитар. науки. Вып. I. Ч., 1993; Ашмарин Н. И. Опыт исследования чувашского синтаксиса. Ч. I. Казань, 1903; Ч. II. Симбирск, 1923; Егоров В. Г. Введение в изучение чувашского языка. М., 1930; Павлов И. П. Хальхи чăваш литература чĕлхи. Морфологи. Ш., 1965; Левитская Л. С. Историческая морфология чувашского языка. М., 1976. Категория времени в чувашском языке — грамматич. категория времени глагола. Отражает объектив. время и служит для темпоральной (временной) локализации события или состояния, о к-рой говорится в предложении. Настоящее время обозначается аффиксом -ат (-ет), время действия дан. формы совпадает с моментом речи: Ед.ч. /Мн.ч.: 1 л. çыр-ат-ăп "я пишу"/çыр-ат-п-ăр; 2 л. çыр-ат-ăн "ты пишешь"/çыр-ат-ăр; 3 л. çыр-ать "он пишет"/çыр-аç-ç-ĕ. Будущее время обозначается аффиксом -ă (-ĕ), время дан. действия следует времени речи: Ед.ч./ Мн.ч.: 1 л. çыр-ă-(ă)п "я буду писать"/çыр-ă-п-ăр; 2 л. çыр-ă-(ă)н/çыр-ă-(ă)р; 3 л. çыр-ĕ/çыр-ĕ-ç. Прошедшее время делится на три типа: однократ. прошед. вр., многократ. прошед. вр. и предпрошед. вр. Однократное прошедшее время обозначается аффиксом -т (-ч). Время действия дан. формы предшествует моменту речи: Ед.ч./Мн.ч.: 1 л. çыр-т-ăм "я написал"/çыр-т-ăм-ар; 2 л. çыр-т-ăн/çыр-т-ăр; 3 л. çыр-ч-ĕ/çыр-ч-ĕ-ç. Многократное прошедшее время обозначается аффиксом -атт (-етт)// -ачч (-ечч). Время действия этой формы предшествует времени речи: Ед.ч./Мн.ч.: 1 л. çыратт-ăм (-ччĕ)/çыр-атт-ăм-ăр (-ччĕ); 2 л. çыр-атт-ăн (-ччĕ)/çыр-атт-ăр (-ччĕ); 3 л. çыр-ачч-ĕ/çыр-ачч-ĕ-ç. Предпрошедшее время обозначается аффиксом -сатт (-сетт)// -сачч (сечч). Время действия дан. формы предшествует времени речи: Ед.ч./Мн.ч.: 1 л. çыр-сатт-ăм/çыр-сатт-ăм-ăр; 2 л. çыр-сатт-ăн/çыр-сатт-ăр; 3 л. çыр-сачч-ĕ/çыр-сачч-ĕ-ç. Неличные формы глагола отличаются тем, что выражают не отношение к моменту речи, а отношение ко времени другого глагола. Действие причастия буд. времени происходит после времени действия осн. глагола. Тупа тăватăп урăх туртмасса — "Я клянусь, что больше не буду курить". Хулана каяс кун сан пата кĕрсе тухăп — "Я к тебе зайду в день отъезда в город". Действие причастия наст. времени происходит одноврем. с действием осн. глагола: Чĕререн саваканне те Сантăр урăх тупас çук — "Саша больше не найдет любящего от всего сердца". Çĕр çинче пурăнаканăн çĕре илемлетмелле — "Тот, кто живет на земле, должен украшать землю". Действие причастия прошед. времени происходит раньше времени действия осн. глагола: Темшĕн, çак хулана курнă-курманах тăван Шупашкар аса килчĕ — "По какой-то причине, как только увидел этот город, мне вспомнились родные Чебоксары". Изредка время может выражаться и имен. формами (именем существительным, прилагательным, числительным, местоимением). Для выражения времени в прошлом к имени прибавляется аффикс прошедшего времени -чĕ: Эсĕ уява пырсан лайăхчĕ — "Хорошо было бы, если бы ты приехал на праздник". Имя существительное с -чĕ может выражать и наст. время: Эх, çумăрччĕ халь калчана! — "Вот бы был сейчас дождь для всходов!" Лит.: Павлов И. П. Хальхи чăваш литература чĕлхи. Морфологи. Ш., 1965. Категория выделения в чувашском языке, образуемая от имен прилагател., падеж. форм имен существител., причастн. и нек-рых деепричаст. форм глаголов и времен. наречий путем присоединения к ним суффиксов -и, -хи, -скер, в чуваш. яз. довольно продуктивно употребляется. Ср.: прилагател. çĕнĕ "новый" + -и > çĕнни "тот из них, который новый", çĕнĕ + -скер > çĕнĕскер "характерный тем, что новый"; существ. вăрманта "в лесу" + -и > вăрманти "тот из них, который в лесу", вăрманта + -скер > вăрманта скер "характерный тем, что в лесу"; причаст. вуланă "прочитавший" + -и > вулани "тот из них, что прочитал", вуланă + -скер > "характерный тем, что прочитал"; деепр. кайиччен "до отъезда" + -хи > кайичченхи "тот, который до отъезда"; времен. нареч. паян "сегодня" > паян + хи "тот, который в сегодняшний день". Все эти формы выделения образуют номинации, напоминающие имя существител. тем, что изменяются по числам и падежам, но не изменяются по лицам и не принимают определений. Суффиксы -и, -скер образуют формы выделения от одних и тех же слов, но имеют разные значения. Ср.: вăйлă "сильный": вăйли "тот из них, который силен", вăйлăскер "характерный тем, что силен". Кроме суффиксов -и, -хи, -скер К.в. имеет ряд языковых особенностей. Это — особая интонация произношения слова, являющегося темой предложения. Категория степеней сравнения. Прилагательные в чуваш. яз. имеют три степ. сравнения: основная степ. (лайăх "хороший"), сравнительная степ. (лайăхрах "получше"), превосходная степ. (чи лайăх "самый лучший"). Формы основной степ. показывают постоянный полный признак. Для показа данной степ. аффиксы отсутствуют (ср.: тĕп падеж, тĕп залог). Форма степ. равна основе слова: çĕнĕ кĕнеке "новая книга", пысăк çурт "большой дом". Сравнительная степ. показывает, что признак предмета по сравнению с признаками др. предметов яв-ся большим или меньшим: Эсĕ ман пуртта ил, ман çивĕчрех — "Возьми мой топор, мой острее". Сравнител. степ. образуется путем прибавления к основе аффиксов -рах (-рех), -тарах (-терех). Вариант аффикса -тарах (-терех) прибавляется к основе прилагател., если она оканчивается на звук р: йывăртарах "тяжелее", чипертерех "красивее", самăртарах "полнее". Если прилагательное оканчивается на й, л, н, м, то к основам прилагател. могут присоединяться и -рах (-рех), и -тарах (-терех): нумай — нумайрах е нумайтарах; çăмăл — çăмăлрах е çăмăлтарах; вĕçкĕн — вĕçкĕнрех е вĕçкĕнтерех; вăрăм — вăрăмрах е вăрăмтарах. Иногда значение сравнител. степ. может выражать существител. в исходном падеже, стоящее перед прилагател.: Лашаран çъллĕ, курăкран лутра — "Выше лошади, ниже травы". Превосходная степ. показывает высшую степень качества прилагательных. В чуваш. яз. нет специал. аффикса для выражения превосход. степ., б.ч. исп. аналитич. способ: а) при помощи усилительных частиц чи, чăн "самый, весьма, наи-"; Чи аван или чăн аван "самый лучший, наилучший". Частица чăн употребляется в разговор. речи; б) путем повтор. употребления прилагательного: Ăшă-ăшă туйăм пĕтĕм шăм-шак тăрăх сарăлчĕ — "Очень теплое чувство распространилось по всему телу"; в) частич. повтором начал. слога прилагател. с прибавлением согласных п или м, н: сап-сарă "очень желтый", кăн-кăвак "ярко-синий". Лит.: Павлов И. П. Хальхи чăваш литература чĕлхи. Морфологи. Ш., 1965. Категория падежа или склонение, в чуваш. яз. представляет собой совокупность грамматич. форм, состоящую из восьми яз. структур. единиц, к-рым в речи соответствуют словоформы, образующиеся от имен существител., прилагател., местоимений, наречий или отымен. форм глагола. Падеж — это грамматич. форма имени, выражающая с помощью специал. аффиксов синтаксич. отношение дан. имени к другому или глаголу, в к-рой служеб. грамматич. значения сочетаются с лексич., придавая ей словоизменител. характер. Общепризнанным считается мнение, что падеж. аффиксы в тюрк. яз. яв-ся однотипными, однако было бы более логичным выделение именной, посессивно-именной и местоименной парадигм как структур. разновидностей тюрк. (чуваш.) склонения. Формы падежей следующие: Основной падеж (тĕп падеж е вĕçлев) — нулевой аффикс. Родительный падеж (камăнлăх падежĕ е вĕçлевĕ) — -ăн/-ĕн, -нăн/нĕн, -(йăн)/-йĕн. Дательный падеж (пару падежĕ е вĕçлевĕ) — -а/-е, -на/-не, -(йа)/-йе. Местный падеж (вырăн падежĕ е вĕçлевĕ) — -ра/-ре, -та/-те, -(н)че. Исходный падеж (туху падежĕ е вĕçлевĕ) — -ран/-рен, -тан/-тен, -(н)чен. Совместный (творительный) падеж (пĕрлелĕх падежĕ е вĕçлевĕ) — -па /-пе, -пала/-пеле, -палан/-пелен. Лишительный (привативный) падеж (çуклăх падежĕ) — -сăр/-сĕр. Причинно-целевой падеж (пирке падежĕ е вĕçлевĕ) — -шăн/-шĕн. Нек-рые особенности К.п. чуваш. яз., отличающие ее от традиц. шестипадеж. системы склонения тюрк. яз., связаны прежде всего с объектив. ходом развития самого огуро-булгаро-чуваш. яз. на протяжении более двух тысяч лет в обшир. Евразийском геополитич. пространстве на фоне мн. родствен. тюрк. (шире урало-алтайских), а также неродствен. языков. Лит.: Андреев В. А. Категория склонения в чуваш. яз. АКД. М., 1987; Благова Г. Ф. Тюркское склонение в ареал. ист. освещении. М., 1982; Гузев В. Г. Очерки по теории тюркского словоизменения: имя (на материале староанатолийско-тюркского яз.). Л., 1987. Категория числа в чуваш. яз. представлена противопоставлением двух форм — с нулевым аффиксом и с формантом -сем. Тесное взаимодействие К.ч. с падежной в пределах агглютинатив. цепи номинатив. словоформы позволяет выделить, в частности, в формах род., дат., мест. и исход. падежей вариант этого аффикса -сен. В диалект. и разговор. речи встречаются и др. алломорфы множеств. числа: -сам, -сĕм, -се, -шем, -çем. Особый интерес представляет также взаимодействие грамматич. форм принадлежности и числа в плане их сочетаемостных возможностей, принципиально отличающихся от таковых в тюрк. яз. Если чуваш. аффиксы принадлежности присоединяются к именам перед аффиксом множеств. числа, то в др. тюрк. яз. показатели принадлежности следуют за именными основами, уже оформлен. аффиксом множеств. числа: чуваш. кунăм-сем "мои дни" тюрк. gun-ler-im "то же", чуваш. ĕç-ĕм-сем "мои труды" тюрк. is-ler-im "то же". Лит.: Гузев В. Г., Насилов Д. М. Словоизменительные категории в тюркских языках и понятие "грамматическая категория" // Сов. тюркология, 1981, №3; Сергеев В. И. Способы выражения множественности в чуваш. яз. АКД, Моргауши, 1973. Категория принадлежности в чуваш. яз. представлена совокупностью аффиксов, различающихся между собой и противопоставлен. друг другу значениями лица и числа. Аффиксы принадлежности обозначают в составе словоформы отношение к лицу, осложнен. семантикой принадлежности, притяжательности. Чуваш. аффиксы принадлежности генетически тождественны с общетюркскими: 1-е л. ед.ч. -ăм/ -ĕм, -м; 2-е л. ед.ч. -у/ -ъ; 3-е л. ед.ч. -ĕ, -и, -(й)ĕ, -ăшĕ, -ĕшĕ, -шĕ 1-е л. мн. ч. -ăмăр/-ĕмĕр, -мăр/-мĕр; 2-е л. мн.ч. -ăр/-ĕр; 3-е л. мн.ч. -ĕ, -и, -(й)ĕ, -ăшĕ, -ĕшĕ, -шĕ. Морфолог. способ выражения принадлежности разнится по говорам и диалектам чуваш. яз. Употребление спец. показателей для передачи принадлежност. значений практически сведено к нулю в говорах верх. диалекта, обычно для этой цели используются аналитич. формы: сочетание лич. местоимения в род. падеже и определяемого имени. Тесное взаимодействие форм принадлежности и числа позволяет передать четыре типа отношений (значений): а) и предмет обладания, и лицо обладателя в ед. ч.: кĕнекем "моя книга", кĕнекъ "твоя книга", кĕнеки "его (ее) книга"; çуртăм "мой дом", çурту "твой дом", çурчĕ "его (ее) дом"; б) предмет обладания в ед. ч., лицо обладателя во мн.ч.: кĕнекемĕр "наша книга", кĕнекĕр "ваша книга", кĕнеки "их книга", çуртăмăр "наш дом", çуртăр "ваш дом", çурчĕ "их дом"; в) предмет обладания во мн.ч., лицо обладателя в ед.ч.: кĕнекемсем "мои книги", кĕнекъсем "твои книги", кĕнекисем "его (ее) книги"; çуртăмсем "мои дома", çуртусем "твои дома", çурчĕсем "его (ее) дома"; г) и предмет обладания, и лицо обладателя во мн.ч.: кĕнекемĕрсем "наши книги", кĕнекĕрсем "ваши книги", кĕнекисем "их книги"; çуртăмăрсем "наши дома", çуртăрсем "ваши дома", çурчĕсем "их дома". Если в парадигматич. плане все три лица образуют стройную систему противопоставлений и на этой основе они функционируют как единая категория принадлежности, то синтагматически показатели 3 л. имеют более широкие функции, чем аффиксы 1 л. и 2 л. Лит.: Гузев В. Г. Очерки по теории тюркского словоизменения: Имя. Л., 1987; Дмитриев Н. К. Категория принадлежности// Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. Ч.2. Морфология. М., 1956.
|